Ночная школа - Страница 28

— Моя жизнь последнее время была совершенно безумной… — Она сделала паузу, словно размышляя, продолжать или нет, но потом решила продолжать. — А до этого я по всем критериям подходила под определение «хорошая девочка». Любила родителей, родители любили меня, приносила домой отличные отметки… И вот в один прекрасный день все это кончилось.

Она замолчала и посмотрела на Джу:

— Знаешь что? Я об этом еще не рассказывала. Никому и никогда.

Джу кивнула и стала ждать продолжения.

Элли глубоко вздохнула:

— Однажды я пришла после школы домой и застала там полицию. Мать плакала, отец кричал на полицейских, хотя, я чувствовала, тоже был очень не прочь поплакать. Короче, в доме царил хаос.

— Выяснилось, что пропал мой брат. Его долго искали, но так и не нашли.

Джо протянула руку и положила ладонь на запястье Элли:

— Элли! Как это ужасно. Но что случилось? Он что?…

— Умер? Кто знает? Но с тех пор у нас не было о нем никаких известий.

— Я не понимаю…

Элли заговорила ровным, более спокойным голосом:

— Мы с Кристофером были очень близки. Лучшие друзья. Некоторые братья и сестры ругаются, даже дерутся. Мы — никогда. Всюду ходили вместе, обо всем разговаривали, все друг о друге знали. Он был старше меня на два года, но никогда от меня не уставал. Когда я была маленькая, он всегда встречал меня после занятий и провожал домой. Помогал мне делать домашнее задание, смотрел вместе со мной телевизор. Наши родители много работали, но я не возражала, поскольку Кристофер всегда находился рядом. Даже когда я выросла, он продолжал приходить к школе. Но чтобы мои одноклассники не потешались над такой опекой, наши встречи почти всегда имели вид случайных: вроде как он проходил поблизости и заглянул, чтобы перемолвиться словечком. Он даже всегда делал уроки в одно время со мной, чтобы иметь возможность помочь, если возникнет такая необходимость.

— Примерно за полгода до исчезновения он вдруг начал вести себя как-то странно. Приходил домой очень поздно, постоянно ругался с родителями. Я почти перестала его видеть, а когда мы оказывались вместе, ничего не рассказывал мне о своих приключениях. И у меня постепенно начало появляться чувство, что я его теряю. Несколько раз я пыталась поговорить с ним о его новой, неизвестной мне жизни, но когда я начинала разговор, он вставал и уходил. Фактически его не было дома с утра до позднего вечера. Нечего и говорить, что его отметки, прежде отличные, становились все хуже и хуже. Родители не понимали, что происходит, и не знали, чем ему помочь. А если бы даже знали, он бы им этого не позволил, не принял бы их помощь.

Она замолчала, вспоминая семейные ссоры, все эти хлопанья дверьми, бесконечные разговоры на повышенных тонах. В беседке установилась тишина. Засвистела пробудившаяся от дневного сна ночная птичка, ее трели обещали скорое наступление сумерек.

Когда Элли заговорила снова, ее голос сделался безжизненным:

— Он оставил записку. Мои родители не хотели говорить мне, что в ней. Но однажды я подслушала, как мать говорила с кем-то по телефону на эту тему. Как выяснилось, она выучила записку наизусть, и я узнала ее содержание от начала и до конца. Ничего более ужасного и гадкого я до сих пор не слышала. В ней говорилось буквально следующее: «Я ухожу. Я не сошел с ума и не нахожусь под воздействием наркотиков. Просто больше не хочу быть членом этого семейства. Я вас не люблю. Никого из вас. Не пытайтесь разыскивать меня или следить за мной. Мне не нужна ваша помощь. Вы больше никогда меня не увидите».

— Боже… — прошептала Джу. Когда Элли подняла на нее взгляд, она заметила, что глаза подруги наполнились слезами, которые она смахнула тыльной стороной ладони. — Бедняжка Элли.

С некоторых пор Элли взяла себе за привычку смотреть на эту историю отстраненно, как если бы она произошла не с ней и ее семьей, а с какими-то другими людьми.

— После этого у меня все пошло наперекосяк. Был даже период, подозрительно напоминавший помешательство: к примеру, я не могла говорить и по целым дням просиживала в комнате Кристофера, глядя перед собой. В школу тоже перестала ходить. Тогда меня направили к психоаналитику, которого я возненавидела лютой ненавистью. Мать и отец постоянно между собой ругались, а я… я стала для них недоразумением, помехой, мешавшей им выяснять отношения, но с которой надо было тем не менее что-то делать. Сбежав из дома, Кристофер словно вытащил из всех нас затычки, позволив лучшему, что в нас было, вытечь из нас. Родители словно забыли о своей любви ко мне, и я тоже не испытывала к ним никаких чувств.

Она шумно, со всхлипом, втянула в себя воздух.

— Скоро я поняла, что испытывать какие-либо чувства сделалось для меня проблемой. И тогда я стала крепко выпивать, так сказать, для обострения восприятия. Но потом мне пришло в голову, что я зря стараюсь, поскольку, напившись в стельку, опять превращаюсь в бесчувственное бревно, то есть возвращаюсь в свое привычное состояние. Если разобраться, опьянение в определенном смысле антоним слова «чувство».

Джу согласно кивнула.

— Я стала общаться с людьми, которым нравилось причинять друг другу боль. Постоянно попадала в различные переделки. Поскольку все, что связано с полицией, вызывало у меня безотчетный страх, я специально делала так, чтобы оказаться в участке и посидеть за решеткой, и даже преуспела в этом. Я… — Она выставила левую руку и продемонстрировала белые шрамы на тыльной ее стороне между запястьем и локтем, — …дошла до того, что порезала себя. Было больно, и это принесло мне некоторое облегчение. Впрочем, при всем том я понимала, что сделала глупость, поскольку это, как ни крути, была подделка. Когда сам себя режешь, думала я, то лишь пытаешься имитировать реальность. Поэтому я больше такой ерундой не занималась.